Итоги опроса комментирует директор Института социологии, член-корреспондент РАН Михаил Горшков.
Российская газета: Михаил Константинович, если говорить не о нанотехнологиях, а о социальной сфере, «пошел ли» процесс модернизации и есть ли у него шансы на ускорение?
Михаил Горшков: Как всегда, с технологиями проще, с людьми — сложнее и дольше. Социальная модернизация в России, безусловно, идет, но очень медленно и противоречиво. Успешно начавшаяся более 100 лет назад быстрая урбанизация страны в последние 20 лет явно застопорилась.
При этом модернизация без городской культуры невозможна — именно в этом предпосылки формирования и «продвинутых» личностей, и новой системы социальных структур… Проблема еще и в том, что сельская культура в последние десятилетия стремительно разлагалась: людей оторвали «от земли», но они и горожанами не стали.
К тому же в России огромен, порой просто чудовищен разрыв между бедными и богатыми, между жителями мегаполисов и деревень, между молодежью и стариками. В Москве средний уровень дохода на душу населения составляет около 18 тысяч рублей. А среди жителей села каждый пятый получает не больше половины «средней суммы по стране» — то есть около 4 тысяч. Пусть средний европеец попытается прожить на 100 евро в месяц, а потом отчитается, как ему это понравилось. Для развитой страны в ХХI веке ненормально, когда ни наличие одной основной работы, ни выплаты пенсий не могут обеспечить гражданам приемлемый уровень жизни.
РГ: И тем не менее люди особо не ропщут?
Горшков: Примерно половина граждан назвали свое здоровье, досуг, работу и т.д. «удовлетворительными». Лишь каждый двадцатый говорил о плохих семейных отношениях, каждый десятый — что не может купить себе нормальную одежду. Понятие «жить как все» в России иное, чем в Европе. Тревожным выглядит другое: разница положительных и отрицательных оценок таких аспектов жизни, как возможности реализовать себя в профессии и получить образование и знания, невелика. Это свидетельствует о том, что если базовые потребности россиян (питание, одежда) относительно удовлетворены, то их шансы накопить и реализовать свой так называемый «человеческий капитал» пока явно не на должном уровне.
Говоря о настоящей демократии, к которой надо стремиться, свыше половины россиян считали, что делать это надо под знаменем равенства всех граждан перед законом и соблюдения конституционных прав человека. Второй по популярности тезис (43%) — независимость суда. А вот об «уравниловке» наши сограждане вовсе не мечтают. Они говорили о равенстве стартовых жизненных шансов, равной доступности образования, медицинского обслуживания и т.д. — разница очевидна.
Но при эт
1e03
ом только половина респондентов в ходе опроса соглашалась с утверждением «для того чтобы добиться чего-то важного, следует действовать сообща, вместе с другими, у кого те же проблемы». Практически столько же говорили, что если рассчитывать, то лишь на собственные силы. По сути, массовые слои населения не готовы действовать. Большинство просто ждет, когда государство будет столь любезно, что по доброй воле учтет их пожелания. Если говорить о «гражданском участии», то в этом отношении «стакан наполовину пуст»: общество скорее готово уклониться от него, чем «своими руками строить будущее».
Национальная особенность — то, что россияне стремятся не к карьере, власти или к бешеным деньгам — им очень важна «интересная» работа. И в этом для процессов модернизации благо. Нам бесполезно конкурировать с Китаем или азиатскими странами в области конвейерных производств. Мы другие. Наша сильная сторона — наукоемкие технологии, индивидуальное, а не серийное производство. Мы зачастую готовы поставить интерес к работе выше заработка.
Правда, не стоит и обольщаться. Ценность «интересной» работы для россиян постепенно снижается, им надоедает работать «на дядю», и делать это они готовы только «ради денег». Причем все чаще так высказываются не только рабочие или неквалифицированные служащие, но и руководители, специалисты, предприниматели. А о нашем «правовом нигилизме» и привычке жить «по понятиям» в других странах говорят как о «национальной особенности» России. Для процессов модернизации все это, безусловно, тормоз.
РГ: И кто же с такого тормоза сможет страну снять?
Горшков: В России есть группы людей, которые могут стать «локомотивами модернизации». Разве что здесь люди думают одно, а объективная реальность несколько иная. Общественное мнение отводит эту роль «рабочим и крестьянам», за ними с большим отрывом следуют интеллигенция, молодежь, предприниматели и средний класс. Меньше доверия на этот счет — силовикам, военным, топ-менеджерам. Безусловным тормозом для модернизации люди считают государственных чиновников и работников правоохранительных структур. Таково мнение общества. Но наш анализ показал, что все не так просто. Люди, способные двинуть вперед процесс модернизации, «распылены» по разным социальным группам, им трудно консолидироваться. «Модернистский» тип сознания и системы ценностей демонстрируют две трети представителей среднего класса. Среди традиционалистов — социальные низы, почти полностью состоящие из пенсионеров и рабочих… Большинство же россиян относится к «промежуточной», колеблющейся группе.
Россия является в настоящее время страной, находящейся на индустриальном этапе развития. О переходе к позднеиндустриальному типу общества, не говоря уж о постиндустриальном (на что нацелена программа модернизации), можно говорить лишь применительно к городам с численностью населения от 250 тыс. человек.
Пока что мы не мчимся и даже не идем к модернизации — скорее «дрейфуем», медленно сближаясь со странами Запада. Поймать в паруса ветер перемен удастся еще не скоро. Главное — чтобы он все-таки не утихал.
